Глава 31
Странно, как свет, такой теплый и веселенький, превращает любое неосвещенное пространство в непроглядные провалы.
Кухонное окно, перерезанное рамами, словно выходило в черную дыру, а вовсе не на соседские окна. Сейчас, правда, ни одно не горело, что усиливало ощущение безвоздушного пространства. Дом словно плыл в космосе, вдали от планет и звезд. Мне даже стало зябко. Передернувшись, я отвернулась от окна и стала смотреть в коридор. Там тоже не горел свет, все двери были закрыты. И коридор казался незнакомым тоннелем, кроличьей норой, в которую падала Алиса. Неприятное чувство одиночества охватило меня.
К счастью, в прихожей что-то зашуршало. Куртку, что ли, вешали. Очевидно, я, погрузившись в безрадостные мысли, прозевала приход кого-то из взрослых. Странно, что не включили свет.
Отставив чашку с чаем, о которую грела руки, я уставилась в коридор, молча и заранее улыбаясь. Предвкушая, как напугается тот, кто пришел, неожиданно увидев меня.
В прихожей раздался звук падения и потом шлепанье. Понятно, сбросили обувь и не могут найти тапочки. Это тетя Юля. Вечно раскидывает свои тапки где попало, а потом сетует, что не может их найти, когда по полу холодом несет.
Действительно, это была она. Только не шла, как обычно, а почему-то передвигалась на четвереньках, широко расставив локти. Медленно выползла из прихожей в коридор, низко опустив голову. Черные волосы занавешивали лицо, словно она специально их начесала. Может, и специально.
– Ты что? Ударилась? Тебе плохо? – заволновалась я, скорее удивившись, чем испугавшись.
Тетя приподняла голову на мой голос и притормозила, оставаясь на четвереньках. Лица по-прежнему видно не было. И вдруг резко взяла старт, буквально побежав по коридору мне навстречу, громко шлепая ладонями по полу. Я открыла рот, чтобы выдавить из себя иронический смешок, мол, шутка дошла. Только почему-то вместо веселья я поняла, что готова заорать. Но горло перехватило спазмом, и из него вырвался только полупридушенный писк.
Зрелище было жуткое! Молча бегущая на четвереньках Люля с этим завешенным волосами лицом, так что невозможно увидеть его выражение. И это же больно – по полу на коленках бежать.
Почему она молчит? Почему так быстро?
Когда до меня оставалось совсем чуть-чуть, тетка внезапно выкинула вперед руку, явно намереваясь вцепиться мне в ногу. Все еще с перехваченным спазмом горлом, я судорожно вдохнула, пропуская с хрипом воздух в легкие, и с какой-то невероятной быстротой метнулась, даже прыгнула, из кухни мимо тети Юли, одним резким движением распахнула полуоткрытую дверь в теткину комнату, захлопнула ее и привалилась всем телом, остро жалея, что нет никаких запоров.
Теперь я могла кричать, но какой в этом смысл? Стараясь не слишком громко дышать, я напряженно прислушивалась к звукам по ту сторону двери.
Люля на четвереньках. Очень смешно.
Здорово, это я хотела напугать, а перетрусила сама. Я все-таки нервически хихикнула. На самом деле нет. Не смешно. Зачем она так? С ума сошла, что ли? Или это я сошла с ума? Очень похоже на призрака из «Звонка». Нет, это другой ужастик был. Тоже японский. Слишком похоже. Не думала, что Люля такая гибкая. Почему она не смеется? В роль вжилась?
Сглотнув, я задержала дыхание и только сейчас расслышала по ту сторону шорох. Кто-то… Не кто-то, а проклятая шутница Люлька стояла и точно так же слушала меня.
«Зачем ты так?» – подумала я, но ничего не сказала.
Хотелось плакать. Ей правда удалось меня очень напугать. Это нечестно!
В бывшей детской было тоже темно, но не так, как виделось бы из освещенной кухни. Окно было не занавешено, поэтому мрак рассеивался светом уличных фонарей. Комната выглядела совершенно обычно и привычно. Я помнила, какая она при свете, так что совершенно не боялась. Разве что из нового – длинное пальто, которое Люля зачем-то повесила на стену в углу, где оно теперь и темнело. Что за бессмыслица – вешать верхнюю одежду в своей комнате, а не в прихожей?
Что за идиотизм? Что это я прячусь от тетки в ее собственной комнате? Внезапно разозлившись, я перестала подпирать дверь плечом и, наоборот, стала тянуть на себя ручку.
Дверь не поддавалась.
Я прислушалась: тети не было слышно. Может, она просунула что-то через дверную ручку с той стороны и спокойненько ушла в ванную? Ну и шуточки у нее сегодня! Еще пару раз подергав, я стала стучать в дверь. Сначала негромко, а потом уже настойчиво, чтобы она меня выпустила.
Стучала и дергала, стучала и дергала.
Хлопнула входная дверь. Щелкнул выключатель. Мамин голос радостно что-то сказал, в ответ рассмеялся папа. Я еще раз дернула дверь тетиной комнаты. Ничего не вышло. Тогда я прижалась губами к щели и громко крикнула в нее:
– Мам, пап! Выпустите меня!
Раздались быстрые шаги, и мама удивленно уточнила:
– Настя, ты, что ли, там?
– Ну кто еще может быть? – возмутилась я.
– Насть, ты? – подключился с глупыми вопросами папа.
– А кто еще? – Мне даже смешно стало, несмотря на стойкое ощущение дежавю. – Дверь застряла, не могу выйти. Откройте дверь!
Папа без всяких усилий кончиками пальцев толкнул дверь. Разумеется, эта проклятая немедленно распахнулась.
– Ты чего там пряталась?
Родители уже повключали свет по всей квартире. Стало совсем не страшно. Обычно. Привычно.
Я перевела все в шутку, попутно выяснив, что в квартире никого, кроме нас троих, нет. Невольно я оглянулась на темную комнату за моей спиной. Свет из коридора падал как раз на угол с висящим пальто. Только никакого пальто там уже не висело. Там вообще ничего не было, как всегда. Просто кусок светлой стены. Даже удивительно, как и откуда туда могла лечь тень, чтобы я приняла ее за пальто. Мысль, что это было вовсе не пальто и вовсе не тень, я благоразумно отогнала прочь.
Тетя Юля пришла только ближе к полуночи, когда мы все уже легли спать.
